из ненаписанного
рывкиразные, несвязные истории
решила собирать все такие рывки по компьютеру и выкладывать по темам. у этих - hysteria
первый пост был, что-то было по тегу
не помню, когда это всё писалось, что-то года два назад, что-то чуть ли не вчера, может, неделю назад, две.
Шлёпаю её по карманам на бёдрах, проверяю телефон или ещё чего, что нужно вытащить. Она приваливается к стенке и закрывает глаза, продолжая реветь, и руками стучит по моим плечам, спине, всему, что попадётся. Но легонько, не в полную силу, просто не может напрячь руки. Я перехватываю её за талию, и быстро несу её в ванную. Она визжит:
- Не надо, нет, нет!
Но я уже включаю холодную воду и направляю душ прямо на её голову. Она отряхивается, и тянет руки к душу, чтобы отвернуть его, потом пытается ударить меня в живот, а затем вдруг затихает. Я жду ещё минуту и выключаю душ.
Не плачет, не трясется в истерике, просто сидит, в мокрых джинсах, футболке и смотрит на дно ванной. Теперь нужно её раздеть, и засунуть под одеяло, чтобы не заболела. Я оглядываю ванную в поисках полотенца, сдёргиваю какое-то красное с горячей трубы.
Будет ли считаться домогательством то, что я сейчас её раздену?
Тяну её руки вверх левой, правой подцепляя футболку и стягивая её, обнажая нежно-розовый кружевной лифчик. Опять ухватываю её за талию, и пытаюсь поставить на ноги. Она валится на меня, как кукла, мягкая и податливая, приходится слегка прислонить её к стене и расстегнуть джинсы. Когда я тяну их вниз, она внезапно приходит в себя и испуганно смотрит мне в глаза.
- Я не сделаю ничего плохого.
Мои слова срабатывают словно заклинание, и она снова прикрывает веки, и я продолжаю. Заматываю её всю в полотенце, и снова произвожу транспортировку её тела. Проблема лишь в том, что я не знаю, где её комната, и где её кровать.
Всё оказалось довольно просто, на ближней к ванне двери висит плакат-карикатура на какого-то режиссера, я видел, как она её рисовала, это некий запрет на вхождение в комнату. Кровать внутри одна, возле окна, даже незастеленная. Укладываю её аккуратно. Кажется, она уснула у меня на руках и не пытается устроиться поудобнее. Снимаю полотенце, заматываю им её волосы. Я положил её слегка набок, спиной к себе, и теперь имел возможность понять, как расстегивается лифчик. До этого времени мои девушки обычно сами раздевались, и я не имел дела с этими странными крючочками. Справившись, я хитро улыбаюсь, и тяну её трусики вниз. Я, правда, совсем не смотрю на неё, я считаю, что это подло – так воспользоваться моментом. Но я ведь могу потом рассказывать своим о том, как я снимал её бельё, и какая она была приятная на ощупь?
♦ ♦ ♦
Демон, покинь меня, дай мне дышать, дай мне свободу движения. Не дёргай меня, как сектантку на молитве. Отдай мне ножницы, я отрежу себе волосы, то, как ты проник в меня, через что ты тянешь из меня силы. Одержимая. Почему не защитил меня, ангел-сука? Решил, что я сама справлюсь, что сама смогу прожить со своим одиночеством и дальше? Будь ты проклят, ангел, пусть тебя настигнет кара, что ты заслуживаешь. Все женское сгорело, всё внутри выгорело, и жилы на костяшках ступней порвались, кровотачат. Огонь всё выше, почему бы не сжечь сначала волосы, а, Демон? Или хотя бы разум, чтобы не чувствовать. Ты не этого хочешь, верно? Хочешь ещё криков?
♦ ♦ ♦
- Смотри, двойное отрицание. У обоих.
Я стою, прислонившись к парте и смотря в потолок. В моей голове лихорадочно проносится «что такое двойное отрицание?» и «он ведь не утверждает, что…».
- Что? Я просто объясняю ей, что таким дурам лучше не соваться в технику, не женское это дело.
Отворачиваюсь, чувствую, что слеза вот-вот вытечет из левого глаза.
- Эй, ты чего? Признаешь… ?
Я не хочу слышать этого, я не хочу думать об этом, и просто выбегаю от них обоих прочь из кабинета.
У нас было похожее здание, и туалет был напротив. Только я опять забыла, где нахожусь. Напротив оркестр репетирует песню. Хотя какой же это оркестр, наша местная самодеятельность, вместе с приезжими студентами. Я вижу плохо, да ещё и слёзы в глазах, а в ушах гудит собственный голос «Не трогай меня!», я кричала ему так две минуты назад.
Бегу вперед по коридору, стеклянные стены, чувствую себя, как участницей какого-то телешоу. За стеклом, год 2010. Смуглый грузинский, а может армянский, мальчик улыбается мне, мол, что тебя красавица обидело? Бегу обратно, залетаю в первую попавшуюся студию, у которой есть хотя бы непрозрачные углы. Девушка-китаянка стоит у микрофона, и удивленно вскидывает брови. В углу стоит вешалка с кучей курток, я забираюсь под неё, усаживаюсь, и наконец, реву. Слёзы текут просто ручьём, ещё чуть-чуть, и я захлебнусь. Китаянка откладывает наушники и подходит по ближе.
- Здравствуй. Я Ира, - она улыбается и старательно проговаривает все звуки.
У меня хватает сил только на то, чтобы потрясти головой. Она усаживается рядом, и обнимает меня. Мы так и сидим, под горой вешалок в студии с прозрачными стенами и металлическими углами, и крепко обнявшись, до тех пор, пока не входит Вита.
- Вита, - втолковывала мне Аля, - это тот человек, который всегда приходит. Самый пугающий на свете человек, который причинит тебе страдания, разломает твою жизнь на кусочки. А потом соберёт обратно, по-новому, - и через паузу, - А ещё он всюду, тебе кажется, что он в другой стране, а он вот здесь, возле тебя.
- А как же его найти тогда? – спросила я.
- А его и не надо искать, понимаешь? Это Вита, он приходит, когда чувствует, что тебе плохо. Просто врывается в твою жизнь, пропахший сигаретами, в сером свитере, и останется в твоей жизни. И ты не сможешь этому сопротивляться.
И я вижу Виту, входящую-(входящее?) в зал, это существо усаживается возле меня.
Я сразу понимаю, что это Вита, хоть я и думала, что Вита будет парнем.
- Привет, - улыбается она.
И мир меркнет.